Почему приемных детей нельзя воспитывать так же, как родных
О воспитании приемных детей и о сложностях, с которыми сталкиваются приемные родители, мы поговорили с Татьяной Панюшевой, кандидатом психологических наук, психологом, сотрудником Благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам», одним из авторов книги «Приемный ребенок: жизненный путь, помощь и поддержка».
Чужих детей не бывает. И нам кажется, что нет ничего сложного в том, чтобы вырастить приемного ребенка. Какая разница – приемный или кровиночка? Дети есть дети. Всем нужны любовь и ласка, правила, подарки, сказки на ночь… Или все-таки с приемным ребенком нужно вести себя как-то иначе? С точки зрения воспитания, оказывается, что да.
Приемные дети проходят разный путь до того, как попадут в новую семью. Они могут быть «отказниками» с момента рождения или могут быть «подкидышами», найденными на улице, или изъятыми из своих кровных семей. Общее для них то, что, так или иначе, они лишились своих кровных семей – лишились возможности жить со своими родителями, быть любимыми, получать от них внимание и заботу. И это вот разделение – самое страшное в жизни малыша. Это травма для психики маленького человека, которую мы часто недооцениваем.
Был маленький, но помнит
Травма утраты кровной семьи есть у каждого приемного ребенка. И она не проходит бесследно. Не стоит думать, что ребенок «был маленький и не помнит». Конечно, они могут не помнить это так, чтобы описать словами или понять произошедшее без помощи взрослых, но на эмоциональном уровне эта травма реальна, и она никуда не пропадает сама по себе. Так или иначе, они лишились родителей.
Нужен взрослый, который не бросит
Для младенца очень важно, чтобы рядом был взрослый, не кто-нибудь, не разные, сменяющие друг друга медсестры в больнице, не воспитатели в детском доме… Ведь родитель – это тот взрослый, который всегда рядом, даже если иногда уходит ненадолго. А у «отказника» такого взрослого нет, он исчезает, и появляются люди, которые ухаживают, но они всегда разные, они не родители, никому конкретному именно он не нужен. Для маленького человека практически невыносимо такое существование, без защиты, опоры и любви. Давно доказано, что потребность в привязанности является биологически заданной, ребенок рождается с готовностью установить тесную связь с близким человеком. Эта потребность не менее важна, чем физиологические потребности (в еде, сне и т.п.).
Именно когда в жизни ребенка все спокойно, понятно и предсказуемо, он может развиваться, верить в себя, справляясь со всеми тревогами с поддержкой близких. Он чувствует, что нужен и важен кому-то, и на этом начинает строиться детская самооценка и ощущение безопасности и стабильности мира. Именно мама обычно учит ребенка распознавать и понимать свои и чужие эмоции, мама успокаивает, говорит, что бояться, злиться, грустить – нормально. И позже ребенок сам учится контролировать свои переживания. Когда рядом забота, любовь и мама, ребенок растет любознательным, не боится познавать и совершать ошибки, ведь мама, если что, спасет и поможет.
У ребенка в детском доме нет этого самого важного любящего взрослого. Если такой «каменной стены» у ребенка нет, то ему становится не до изучения мира, потому что постоянно приходится выживать в одиночку, что вызывает тревогу, неуверенность и постоянное напряжение. Это оттягивает все силы и ресурсы ребенка.
Некого любить?
Есть и еще один важный момент. Ребенок, у которого с детства есть родители, умеет любить, не боится привязываться к людям. Если у ребенка в жизни были только сменяющие друг друга воспитатели и медсестры (пусть даже самые добрые и хорошие), то у него может нарушаться способность устанавливать отношения привязанности и близкие отношения с другими людьми.
При этом страдает самооценка, мотивация к учебе, и возникают сложности в общении с другими людьми.
Приходит «приемыш» в новую семью, и не знает, как себя вести – кому можно доверять? Он ведь одиночка, он привык выживать, сам справляться со всеми ситуациями.
Поэтому же приемный ребенок может решить, что слушаться новых родителей совсем не обязательно. Родные дети слушаются маму с папой, потому что им важна связь с родителями, для сохранения этих отношений они готовы следовать правилам, внутри этих отношений они развиваются.
Приемных родителей может удивить поведение нового члена семьи. Почему он не слушается? Почему так резко реагирует на нежность и ласку? Не пугайтесь, это нормально, ребенок просто не привык быть кому-то нужным, не знает, что такое отношения с родителями. И всему этому приемным родителям придется терпеливо учить своего нового ребенка.
Они не злые, они сильно пострадали в жизни
Дети могут выплескивать боль и злость на окружающих их людей и мир в целом, поведение может выглядеть жестоким, но это не потому, что дети «злые», а оттого, что с ними было… За этим, как правило, стоит очень большая боль, с которой ребенок один справиться не может. Дети могут умело манипулировать взрослыми, потому что это помогало им выживать в детском доме. Детям сложно расстаться с теми привычками, которые появились у них в детском доме.
«Я плохой»
Не ждите от приемного ребенка, что он будет веселым, любопытным и успешным в школе. У детей, которые жили в детском доме, самооценка и вера в себя «на нуле», к сожалению, они чувствуют свою непохожесть на других детей, знают свой статус «детдомовских». А, поскольку у детей все просто, они быстренько «вешают на себя ярлык» — «я плохой». Ведь от других, хороших, не отказывались, а от них отказались, значит, они плохие.
«Мне все должны»
Иногда родители приходят к психологам с таким наблюдением – приемные дети ведут себя, как «потребители», с уверенностью в том, что им «все должны». Они сами не желают ни во что вкладываться, не желают стараться. Почему так?
Во-первых, опыт жизни в детских учреждениях напрямую этому учит. Все появляется само собой, у ребенка практически нет своих личных обязанностей и зоны ответственности, как это происходит дома (убирать свою комнату не надо, помогать маме не надо, получать подарок за какое-то достижение он не привык).
Во-вторых, у детей в учреждении сама жизнь – это пассивное существование. Они не влияют на происходящее, не делают выбор в собственной жизни, их просто «перемещают» из учреждения в учреждение, им дают еду, им дают одежду. У них нет активного и ответственного участия в собственной жизни. У ребенка в семье этот опыт начинается с очень раннего детства, когда от его поведения напрямую зависит, разрешат ему что-то или нет, он даже может выбрать, какую шапку надеть, с какими игрушками играть…
Нужно терпение
Приемные дети не хуже и не лучше, а такие же дети, как и все другие, и это правда, просто они очень сильно пострадали, даже если были в хорошем детском доме, где за ними ухаживали. Необходимо понимать, что для помощи им просто любви и ласки не хватит, не обойтись без огромного количества труда и сил.
Родителям придется провести немалую работу над собой. Эта работа во многом касается собственной жизненной истории – понимания непростых событий в своей биографии, болезненных воспоминаний, сложных для родителей тем.
Почему это оказывается важным в контексте воспитания приемных детей?
Во-первых, потому что дети проверяют «новых взрослых» на прочность, чтобы убедиться, что этим людям можно доверять, чтобы проверить, «сдадут или нет». В своей жизни они уже немало людей потеряли, видели много не самых сильных и надежных взрослых возле себя. И проверяют дети взрослых на прочность по самым их «болезненным точкам», которые они легко находят.
Во-вторых, давно доказано, что травматичный опыт приемных детей быстро возрождает к жизни и травмы, бывшие когда-то в жизни приемных родителей.
Приемным родителям нужно знать, что в их случае обратиться за помощью к психологам – это не просто нормально, но и мудро. Не нужно считать себя плохим родителем, который не справляется, плохим неумелым взрослым, который не может убедить малыша… Это не простой малыш, теперь вы это знаете.
Благодарим программу «Реальное усыновление» на канале TLC за помощь в подготовке материала.
www.kp.ru
Как живут дети в детском доме? Интересует откуда у них берется новая одежда, у девушек косметика и т. д.
Я там постоянно бываю. Могу рассказать, как там живётся, но поскольку вас интересует именно материальный вопрос, то отвечу прямее. В любом детском доме – от городского до глубинки – материальные условия разнятся от достаточных до великолепных. Дети там всегда накормлены, одеты, обуты, имеют игровые с игрушками и развлечениями, телевизоры, компьютеры, спальни, душевые. В целом, всё, что нужно для нормального существования, и даже многое, чего нет в некоторых семьях. Откуда берётся одежда и косметика? Смешите! Все гос. учреждения обеспечиваются государством. Плюс за каждым детским домом числится спонсор. Это если не считать постоянных сборов волонтёров, привозящих детям блага. В условиях, гораздо худших, чем в детских домах, существуют очень многие семьи, но детям в них это совершенно не мешает расти полноценными, счастливыми и любимыми людьми. Отсюда следует, что вовсе не материальное положение детских домов делает этих детей ненужными, брошенными и нелюбимыми. Дети в детдомах с 14 лет не работают!! ! Они все до 18 лет обеспечены. А если о их душе, то будет больше. Есть дети, у которых нет родителей. И это даже гораздо больше, чем может показаться. От них отказались или были лишены родительских прав, кого-то просто выкинули или выгнали из дома. У них никого нет. Многие, вычеркнув из своей жизни родителей, представив, что их больше нет, понимают хотя бы отчасти, что это невообразимо больно. Но всё же, даже при этом, многие знают и ещё кое-что: они пойдут к бабушке, которая их очень любит и не бросит, к дедушке, к тёте, старшему брату, который точно что-то придумает, к крёстной, к лучшему другу… Словом, потеряв родителей, у нас остаётся хоть какая-то надежда и опора, и нас, скорее всего, не оставят на улице и не бросят. Но эти дети не просто потеряли родителей. Они потеряли вообще всех и сразу, оставшись один на один на этой планете со своей бедой. У них нет ни родителей, ни родственников, которые бы забрали, ни близких, которые любят. У них нет никого. А представить это очень сложно, потому что для этого придётся вычеркнуть из своей жизни хотя бы на момент не только родителей, но и всех в этом мире, которые вас любят и поддерживают. Просто представить, что их совсем нет. От самых близких – родителей, братьев и бабушек, до родственников и друзей. Сознанию сделать это очень сложно, а представив, мы даже можем испугаться. Но дети, живущие в детдомах, всё это испытывают на себе с самого детства.
Одеждой детей обеспечивают. А косметика-это уж сами добывают.
поезжайте и посмотрите, пообщайтесь, если получится фильмы — враньё
спонсоры помогают. «Хозяйка детского дома»
мои дочери по состоянию здоровья учатся в коррекционном интернате приезжают домой только на каникулы так вот они находятся на полном гос обеспечении одежду им выдают средства личной гигиены а остальное дают спонсоры
их обеспечивает государство и многим детям лучше там, чем с плохими родителями! а после выпуска им предоставляется жилье бесплатное, учаться бесплатно!
Как живут дети в дет. доме страшно представить, а вот одеждой их обеспечивают. Иногда бывают сборы. Иногда в школах проходят сборы одежды, тоесть всё что тебе мало или просто не нужно из одежды ты можешь сдать, а потом это будут носить ребятки из дет. дома. Косметику сами добывают, а фильмы это всё бред и враньё,там ты ответа не найдёшь точно.
Детям в детском доме положена небольшая сумма на карманные расходы, возможно на эти деньги девочки и покупают косметику.
Знакома с несколькими бывшими воспитанницами детского дома, ничего особо хорошего не рассказывали. Но они уже взрослые женщины, может в нынешних детдомах обстановка получше, если можно так выразиться… В любом случае, хорошего мало в этом явлении. Фильмы: Предательница Хозяйка детского дома Подранки (про сирот послевоенного времени) Странные взрослые (не совсем про детдом, про удочерённую детдомовскую девочку )
Я была в д\л и у нас там были детдомовцы и мы их расспрашивали про их жизнь в детдоме. Их обеспечивают ВСЕМ! Они сами ничего не добывают. Вот мне девочка рассказывала что она и её там воспитатель или наставник (честно не помню с кем она там ездила в город) Так вот они приехали и она увидела дорогую кофту. Она очень попросила и её ей купили и так происходит ВСЕГДА И СО ВСЕМИ!
touch.otvet.mail.ru
«Приемный ребенок уничтожил всю мою семью». Откровения женщин, взявших детей из детских домов и вернувших их обратно
По статистике на 2016 год, более 148 тысяч детей из детских домов воспитывалось в приемных семьях. Пять тысяч из них вернулись обратно в детдом. Отказавшиеся от приемных детей женщины рассказали, каково это – быть матерью неродного ребенка и что подтолкнуло их к непростому решению.
Ирина, 42 года
В семье Ирины воспитывалась дочь, но они с мужем хотели второго ребенка. Супруг по медицинским показаниям больше не мог иметь детей, пара решилась на усыновление. Страха не было, ведь Ирина работала волонтером и имела опыт общения с отказниками.
— Я пошла вопреки желанию родителей. В августе 2007 года мы взяли из дома малютки годовалого Мишу. Первым шоком для меня стала попытка его укачать. Ничего не вышло, он укачивал себя сам: скрещивал ноги, клал два пальца в рот и качался из стороны в сторону. Уже потом я поняла, что первый год жизни Миши в приюте стал потерянным: у ребенка не сформировалась привязанность. Детям в доме малютки постоянно меняют нянечек, чтобы не привыкали. Миша знал, что он приемный. Я доносила ему это аккуратно, как сказку: говорила, что одни дети рождаются в животе, а другие — в сердце, вот ты родился в моем сердце.
Ирина признается, маленький Миша постоянно ею манипулировал, был послушным только ради выгоды.
— В детском саду Миша начал переодеваться в женское и публично мастурбировать. Говорил воспитателям, что мы его не кормим. Когда ему было семь, он сказал моей старшей дочери, что лучше бы она не родилась. А когда мы в наказание запретили ему смотреть мультики, пообещал нас зарезать.
Миша наблюдался у невролога и психиатра, но никакие лекарства на него не действовали. В школе он срывал уроки и бил сверстников. У мужа Ирины закончилось терпение и он подал на развод.
— Я забрала детей и уехала в Москву на заработки. Миша продолжал делать гадости исподтишка. Мои чувства к нему были в постоянном раздрае: от ненависти до любви, от желания прибить до душераздирающей жалости. У меня обострились все хронические заболевания. Началась депрессия.
По словам Ирины, Миша мог украсть у одноклассников деньги, а выделенные ему на обеды средства спустить в игровом автомате.
— У меня случился нервный срыв. Когда Миша вернулся домой, я в состоянии аффекта пару раз его шлепнула и толкнула так, что у него произошел подкапсульный разрыв селезенки. Вызвали «скорую». Слава богу, операция не понадобилась. Я испугалась и поняла, что надо отказаться от ребенка. Вдруг я бы снова сорвалась? Не хочу садиться в тюрьму, мне еще старшую дочь поднимать. Через несколько дней я пришла навестить Мишу в больнице и увидела его в инвалидном кресле (ему нельзя было ходить две недели). Вернулась домой и перерезала вены. Меня спасла соседка по комнате. Я провела месяц в психиатрической клинике. У меня тяжелая клиническая депрессия, пью антидепрессанты. Мой психиатр запретил мне общаться с ребенком лично, потому что все лечение после этого идет насмарку.
После девяти лет жизни в семье Миша вернулся в детский дом. Спустя полтора года юридически он все ещё является сыном Ирины. Женщина считает, что ребенок до сих пор не понял, что произошло, он иногда звонит ей и просит что-нибудь ему купить.
— У него такое потребительское отношение ко мне, как будто в службу доставки звонит. У меня ведь нет разделения — свой или приемный. Для меня все родные. Я как будто отрезала от себя кусок.
После случившегося Ирина решила выяснить, кто настоящие родители Миши. Оказалось, у него в роду были шизофреники.
— Он симпатичный мальчишка, очень обаятельный, хорошо танцует, и у него развито чувство цвета, хорошо подбирает одежду. Он мою дочь на выпускной одевал. Но это его поведение, наследственность все перечеркнула. Я свято верила, что любовь сильнее генетики. Это была иллюзия. Один ребенок уничтожил всю мою семью.
Светлана, 53 года
В семье Светланы было трое детей: родная дочь и двое приемных детей. Двое старших уехали учиться в другой город, а самый младший приемный сын Илья остался со Светланой.
— Илье было шесть, когда я забрала его к себе. По документам он был абсолютно здоров, но скоро я начала замечать странности. Постелю ему постель — наутро нет наволочки. Спрашиваю, куда дел? Он не знает. На день рождения подарила ему огромную радиоуправляемую машину. На следующий день от нее осталось одно колесо, а где все остальное — не знает.
После нескольких обследований у невролога Илье поставили диагноз – абсансная эпилепсия. Для заболевания характерны кратковременные отключения сознания.
— Со всем этим можно было справиться, но в 14 лет Илья начал что-то употреблять, что именно — я так и не выяснила. Он стал чудить сильнее прежнего. Все в доме было переломано и перебито: раковина, диваны, люстры. Спросишь у Ильи, кто это сделал, ответ один: не знаю, это не я. Я просила его не употреблять наркотики. Говорила: окончи девятый класс, потом поедешь учиться в другой город, и мы с тобой на доброй ноте расстанемся. А он: «Нет, я отсюда вообще никуда не уеду, я тебя доведу».
Спустя год ссор с приемным сыном Светлана попала в больницу с нервным истощением. Тогда женщина приняла решение отказаться от Ильи и вернула его в детский дом.
— Год спустя Илья приехал ко мне на новогодние праздники. Попросил прощения, сказал, что не понимал, что творит, и что сейчас ничего не употребляет. Потом уехал обратно. Уж не знаю, как там работает опека, но он вернулся жить к родной матери-алкоголичке. У него уже своя семья, ребенок. Эпилепсия у него так и не прошла, чудит иногда по мелочи.
Евгения, 41 год
Евгения усыновила ребенка, когда ее родному сыну было десять. От того мальчика отказались предыдущие приемные родители, но несмотря на это, Евгения решила взять его в свою семью.
— Ребенок произвел на нас самое позитивное впечатление: обаятельный, скромный, застенчиво улыбался, смущался и тихо-тихо отвечал на вопросы. Уже потом по прошествии времени мы поняли, что это просто способ манипулировать людьми. В глазах окружающих он всегда оставался чудо-ребенком, никто и поверить не мог, что в общении с ним есть реальные проблемы.
Евгения стала замечать, что ее приемный сын отстает в физическом развитии. Постепенно она стала узнавать о его хронических заболеваниях.
— Свою жизнь в нашей семье мальчик начал с того, что рассказал о предыдущих опекунах кучу страшных историй, как нам сначала казалось, вполне правдивых. Когда он убедился, что мы ему верим, то как-то подзабыл, о чем рассказывал (ребенок все-таки), и вскоре выяснилось, что большую часть историй он просто выдумал. Он постоянно наряжался в девочек, во всех играх брал женские роли, залезал к сыну под одеяло и пытался с ним обниматься, ходил по дому, спустив штаны, на замечания отвечал, что ему так удобно. Психологи говорили, что это нормально, но я так и не смогла согласиться с этим, все-таки у меня тоже парень растет.
Учась во втором классе, мальчик не мог сосчитать до десяти. Евгения по профессии преподаватель, она постоянно занималась с сыном, им удалось добиться положительных результатов. Только вот общение между матерью и сыном не ладилось. Мальчик врал учителям о том, что над ним издеваются дома.
— Нам звонили из школы, чтобы понять, что происходит, ведь мы всегда были на хорошем счету. А мальчик просто хорошо чувствовал слабые места окружающих и, когда ему было нужно, по ним бил. Моего сына доводил просто до истерик: говорил, что мы его не любим, что он с нами останется, а сына отдадут в детский дом. Делал это втихаря, и мы долго не могли понять, что происходит. В итоге сын втайне от нас зависал в компьютерных клубах, стал воровать деньги. Мы потратили полгода, чтобы вернуть его домой и привести в чувство. Сейчас все хорошо.
Сын довел маму Евгении до сердечного приступа, и спустя десять месяцев женщина отдала приемного сына в реабилитационный центр.
— С появлением приемного сына семья стала разваливаться на глазах. Я поняла, что не готова пожертвовать своим сыном, своей мамой ради призрачной надежды, что все будет хорошо. К тому, что его отдали в реабилитационный центр, а потом написали отказ, мальчик отнесся абсолютно равнодушно. Может, просто привык, а может, у него атрофированы какие-то человеческие чувства. Ему нашли новых опекунов, и он уехал в другой регион. Кто знает, может, там все наладится. Хотя я в это не очень верю.
Анна (имя изменено)
— Мы с мужем не могли иметь детей (у меня неизлечимые проблемы по женской части) и взяли ребенка из детского дома. Когда мы его брали, нам было по 24 года. Ребенку было 4 года. С виду он был ангел. Первое время не могли нарадоваться на него, такой кудрявенький, хорошо сложен, умный, по сравнению со своими сверстниками из детдома (не для кого не секрет, что дети в детдоме плохо развиваются). Конечно, мы выбирали не из принципа, кто симпатичнее, но к этому ребенку явно лежала душа. С тех пор прошло почти 11 лет. Ребенок превратился в чудовище — ВООБЩЕ ничего не хочет делать, ворует деньги у нас и у одноклассников. Походы к директору для меня стали традицией. Я не работаю, посветила жизнь ребенку, проводила с ним все время, старалась быть хорошей, справедливой мамой… не получилось. Я ему слово — он мне «иди на***, ты мне не мать/да ты *****/да что ты понимаешь в моей жизни». У меня больше нет сил, я не знаю, как на него повлиять. Муж устранился от воспитания, говорит, чтобы я разбиралась сама, т. к. (цитирую) «я боюсь, что если я с ним начну разговаривать, я его ударю». В общем, я не видела выхода, кроме как отдать его обратно. И да. Если бы это мой ребенок, родной, я бы поступила точно так же.
Наталья Степанова
— Маленький Славка мне сразу полюбился. Одинокий и застенчивый малыш выделялся из ребячьей толпы в социальном центре помощи детям. Мы забрали его в первый же день знакомства. Однако уже через две недели забили тревогу. Внешне спокойный и добрый мальчик неожиданно стал проявлять агрессию к домашним питомцам. Сначала Слава повесил на кухне новорожденных котят, предварительно обмотав их проволокой. Затем объектом его внимания стали маленькие собачки. В итоге на счету малолетнего душегуба оказалось не менее 13 загубленных жизней. Когда началась череда этих жестоких поступков, мы сразу же обратились к детскому психологу. На приеме специалист нас успокоила и посоветовала уделять Славе больше времени и дать понять, что мы любим его. Мы пошли навстречу и летом уехали в деревню, подальше от шумного города. Но там ситуация стала ещё хуже. На очередной консультации психолог объяснила нам, что Славке необходима специализированная помощь. А так как я в положении, мы решили, что сына лучше отдать обратно в детский дом. Мы до последнего надеялись, что у мальчика вскоре пройдет агрессия, а вместе с ней и желание убивать. Последней каплей терпения стали три тела растерзанных щенят. Словно по сценарию фильма ужасов, в очередной раз воспользовавшись отсутствием взрослых, малыш в одиночку жестоко забил четвероногих до смерти.
gubdaily.ru
«Жизнь в детском доме — взгляд изнутри»
/по материалам статьи Людмилы Петрановской — психолога, автора книги «К нам пришел приёмный ребенок»/
Есть такие обывательские представления, что детям в детском учреждении одиноко, грустно и не хватает общения. И вот стоит нам начать ходить туда, мы устроим детям общение, и их жизнь станет более радостной. Когда же люди действительно начинают посещать детский дом, они видят, что проблемы у детей гораздо более глубокие и порой даже пугающие. Кто-то перестает ходить, кто-то продолжает, пытаясь изменить ситуацию, кто-то понимает, что для него единственно возможный выход – хотя бы одного ребенка забрать из этой системы.
В регионах еще можно встретить детские дома, где дети не ухожены, не лечены и так далее. В Москве подобного учреждения не найдешь. Но если мы посмотрим на детей из детских домов, благополучных в материальном плане, то увидим, что они отличаются от «домашних» по восприятию, по реакции на ситуации и так далее.
Понятно, что и детские учреждения могут быть разными: детский дом на 30 детей, откуда дети ходят в обычную школу, отличается от «монстров» на 300 человек.
У детей, попавших в детские дома, есть прошлые травмы, непростой собственный опыт. И вот с этими травмами они попадают не в реабилитирующие, а наоборот, стрессовые условия. Некоторые из этих стрессовых условий:
1. «Диктат безопасности»
За последнее время многое изменилось, детские дома стали более оборудованными, но вместе с тем идет наступление «занормированности», диктат безопасности, «власть санэпидемстанции». «Вредными» объявляются мягкие игрушки, цветы на окнах и так далее. Но все-таки жить по-человечески хочется, и вот у ребенка появляется плюшевый мишка, с которым он спит, окна начинают украшать цветы. Перед проверками все эти запретные вещи прячутся в некоторых детских домах.
Очень сильно сократились у детей возможности заниматься чем-либо хозяйственно-полезным (опять же под лозунгом безопасности). Уже почти нет в детских домах мастерских, приусадебных участков, детям не разрешается участвовать в приготовлении пищи и так далее. То есть намечается тенденция «обматывания детей ватой» со всех сторон. Понятно, что в «большую жизнь» они выйдут полностью к этой жизни не готовые.
2. «Режимная жизнь»
Дети в детском учреждении находятся в постоянной стрессовой ситуации. Вот если нас, взрослых, отправить в санаторий советского типа, где в палате – 6 человек, где в 7 часов утра – обязательный подъем, в 7.30 – зарядка, в 8 часов – обязательный завтрак и сказать, что это не на 21 день, а навсегда – мы же с ума сойдем. Из любых, даже самых хороших условий мы хотим попасть домой, где едим, когда хотим, отдыхаем, как хотим.
А дети в таких стрессово–режимных условиях находятся всегда. Вся жизнь подчинена режиму. Ребенок не может подстроить свой день под свое самочувствие, настроение. У него невеселые мысли? Все равно следует пойти на общее развлекательное мероприятие. Он не может прилечь днем, потому что в спальню чаще всего не пускают.
Он не может «пожевать» что-то между приемами пищи, как это делают дети дома, потому что во многих учреждениях еду из столовой выносить нельзя. Отсюда – «психологический голод» — когда дети даже из самых благополучный детских домов со сбалансированным пятиразовым питанием, попадая в семью, начинают беспрерывно и жадно есть.
Кстати, в некоторых учреждениях пытаются решить это вопрос так: сушат сухарики и позволяют детям их брать с собой из столовой. Мелочь? Но ребенку важно поесть в тот момент, когда он захочет…
3. Ребенок не может распоряжаться собой в этом жестком распорядке. Он чувствует, что находится в резервации, «за забором».
4. Отсутствие личного пространства и нарушение личных границ.
Отсутствие дверей в туалетах, в душевых. Менять белье, совершать гигиенически процедуры даже подросткам приходится в присутствии других. Это стресс. Но жить, постоянно ощущая его, невозможно. И ребенок начинает отключать чувства. Дети постепенно учатся не испытывать стыда, стеснения.
Даже если в детском доме спальни на несколько человек, никому не придет в голову, что надо войти, постучавшись.
Понятие о личных границах у ребенка могут появиться, только если он видит, как эти границы соблюдаются. В семье это происходит постепенно.
Фото: www.bigpicture.ru
Сейчас сиротам в обществе уделяют много внимания. Но чаще помощь, которую люди стремятся оказать детским домам, пользы не приносит, а наоборот – нередко развращает. Внешне получается – лоск в детских домах, а внутри – все то же отсутствие личного пространства.
Нет смысла покупать в учреждение ковры и телевизоры, пока там нет туалетов с кабинками.
5. Изоляция детей от социума
Когда говорят, что детей из детских домов нужно вводить в социум, речь чаще идет об одностороннем порядке: сделать так, чтобы дети ходили в обычную школу, в обычные кружки и так далее. Но не только детям нужно выходить, важно, чтоб и социум приходил к ним. Чтобы они могли пригласить в гости одноклассников, чтобы в кружки, которые есть в детском доме могли приходить «домашние» дети из соседних домов, чтобы жители этих домов приглашались на концерты, которые проходят в детском доме.
Да, все это требует от сотрудников лишней ответственности. Но здесь важно расставить приоритеты: ради кого вы работаете – ради детей или начальства?
6. Неумение общаться с деньгами
Многие дети в детских домах до 15 — 16 лет не держали в руках денег и потому не умеют ими распоряжаться. Они не понимают, как устроен бюджет детского дома, с ними не принято это обсуждать. А ведь в семье со старшими детьми подобные вопросы обязательно обсуждаются.
Фото: www.vospitaj.com
7. Отсутствие свободы выбора и понятия ответственности
В семье ребенок всему этому учится постепенно. Сначала ему предлагают на выбор молоко или чай, потом спрашивают, какую выбрать в футболку. Потом родители дают ему денег, и он может пойти и купить понравившуюся футболку. В 16 лет он уже спокойно один ездит по городу, а иногда и дальше.
Ребенок в детском доме с этой точки зрения одинаков и в три года, и в 16 лет: система отвечает за него. И в 3 года, и в 16 лет он одинаково должен ложиться спать в 21.00, не может пойти купить себе одежду и так далее.
Всем, кто работает с детьми в детских домах важно понять, что они имеют в виду: дети – это люди, которые потом вырастут и начнут жить жизнью нормальных взрослых; или дети – просто сфера ответственности до 18 лет, а что будет потом – уже не важно?
Странно ожидать, что у людей, у которых до 18 лет было 100% гарантий и 0% процентов свободы, вдруг в 18 лет вдруг, словно по мановению волшебной палочки, узнают, что значит отвечать за себя и за других, как распоряжаться собой, как делать выбор… Не готовя ребенка к жизни и ответственности, мы обрекаем его на гибель. Или намекаем, что во взрослом мире для него есть только одно место – «зона», где нет свободы, и нет ответственности.
8. Неверные представления о внешнем мире
Не вводим ли мы сами детей в заблуждение, делая так, что каждый выход в мир для них – праздник? Когда все носятся с ними, заняты ими. А еще по телевизору показываю этот мир, где как будто у каждого встречного – сумки дорогих марок, дорогие авто и мало забот…
Однажды психологи провели эксперимент и предложили детям из детских домов нарисовать свое будущее. Почти все нарисовали большой дом, в котором они будут жить, множество слуг, которые за ними ухаживают. А сами дети – ничего не делают, а только путешествуют.
Психологи сначала удивились, а потом поняли, что ведь дети так и живут: в большом доме, за ними ухаживает много людей, а сами они не заботятся о других, не знают, откуда берутся средства к существованию и так далее.
Поэтому, если вы берете ребенка домой на «гостевой режим», важно стараться вовлекать его в вашу повседневную жизнь, рассказывать о ней. Полезнее не в кафе ребенка сводить или в цирк, а к себе на работу. Можно обсуждать при нем семейные заботы: кредит, то, что соседи залили и так далее. Чтобы жизнь внешняя не представлялась ему сплошным цирком и Макдоналдсом.
Людмила Петрановская также отмечает, что волонтерам важно изменить тактику в отношениях с руководством детских домов и из таких просителей: «А можно мы поможем детям?» — стать партнерами, общаться на равных. Нужно говорить с ними не только о детях, но и о них самих, о возможных вариантах развития. И умные руководители будут прислушиваться, ведь им важно сохранить учреждение (рабочие места) на фоне того, что детские дома в том виде, в котором они существуют сейчас, обречены – может быть через 10 лет, может быть – через пятнадцать… Но сохранить можно, только реорганизовав, не пытаясь цепляться за старое.
burodd.ru
«Надеюсь только на себя». О жизни после детского дома — Сноб
В России полмиллиона сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Если верить Диккенсу и Голливуду, у сироты все обязательно сложится хорошо. В реальности проблемы с социализацией могут быть неразрешимы. Бывшие детдомовцы рассказали «Снобу» о голодном детстве, трудной юности и обидах, которые остаются на всю жизнь
«Все детство я смотрел на вечно пьяных санитарочек»
Евгений, 35 лет, Красноярск:
Мать оставила меня в роддоме: я инвалид с рождения, у меня ДЦП. До пяти лет я воспитывался в доме малютки. Потом перевели в специализированный дом-интернат для детей с психическими отклонениями, хотя я психически здоров. В 90-е было тяжело всем, не только детдомовцам. Государство почти не обеспечивало. Санитаркам, которые должны были следить за нами, было все равно, ведь им не платили зарплату. Они ходили на работу бухать. Все свое детство и юность я смотрел на вечно пьяных санитарочек. За малышами следили старшие дети — «старшаки» или «академики», как их называли санитарки. Им надо было подчиняться беспрекословно. Старшие были нашими богами.
Мой детдом находился в центре жилого комплекса. Городские дети лазили к нам через забор, чтобы поглумиться. Мы иногда давали отпор, стрелки забивали: тайком убегали из детдома к озеру и там решали проблемы. Среди городских были и дети, с которыми мы дружили, с некоторыми общаемся по сей день.
Я иногда бываю в детдомах, привожу подарки. По сравнению с тем, что было раньше, — небо и земля. Сейчас ребенку подзатыльник дадут — сразу шумиха поднимается. А меня в детстве не просто били. Мне санитарка сломала ногу в двух местах, когда я случайно уронил стол с одеялами. Никакой ответственности за это она не понесла и еще долго работала в детдоме. Но жизнь ее потом все равно наказала: она пьяная сгорела в собственном доме.
Иногда к нам попадали дети, которые до десяти лет жили с родителями. Для них это становилось серьезной психологической травмой. Я слышал, как они плакали по ночам. Если бы я знал другую жизнь, может быть, у меня и была бы обида на мир, но детдом был моим единственным домом.
Фото из личного архива
Как и любому ребенку, мне хотелось, чтобы у меня была мама, братья, сестры. К другим детям иногда приходили родители, приносили гостинцы. Я завидовал, потому что ко мне никто не приходил. Я искал маму несколько лет, но тщетно. Мне помогал наш врач, хороший мужик. Однажды по телевизору я увидел рекламу справочной службы: «Мы найдем любой номер телефона». Я решил попробовать. Позвонил туда, назвал полностью Ф. И. О. родителей. Оператор нашла только номер отца. Я позвонил ему и соврал, что я одноклассник его жены и ищу ее, чтобы пригласить на встречу выпускников. Не знаю, почему не признался, побоялся, наверное. Отец дал мне телефон. Мамы не было дома, трубку взяла моя старшая сестра. Попросил передать маме, что ее ищет Евгений.
Вскоре мне позвонил директор детдома: «Пришла женщина, говорит, что она твоя мама». Так в 22 года я с ней и познакомился. Мама узнала меня сразу: я очень похож на своего отца. По ее словам, она от меня не отказывалась, в роддоме ей сказали, что я умер при рождении. Но мне кажется, ей просто было стыдно, что у нее родился ребенок-инвалид. Она тогда занимала руководящую должность и была не последним человеком в городе.
Мы стали общаться. Я ждал направления в психоневрологический интернат или дом престарелых (в то время туда отправляли и молодых) — куда «путевка» придет, но мама забрала меня домой. Мы прожили вместе год. Младшая сестра меня сразу не приняла, старшая — более-менее. Я тогда наивный был: думал, у меня теперь семья, люди, которые обо мне позаботятся и о которых буду заботиться я. А они, видимо, привыкли жить каждый сам для себя. Начались ссоры. Мы так и не поняли друг друга, наши пути разошлись. Своего жилья у меня не было, родные не помогли, поэтому обратился в соцзащиту, и меня отправили в дом престарелых, где я живу вот уже десять лет.
Первый год у меня была жуткая депрессия, но люди, с которыми я тут познакомился, сказали, что так нельзя и надо жить дальше. Они помогли мне выбраться из этой ямы. Вскоре я узнал, что по документам я недееспособен. Вот так мне детдом подгадил. Я три года через суд доказывал свою дееспособность.
С родными не общаюсь, а всем детдомовцам, которые пытаются найти родственников, говорю, что не стоит. Будет только одно разочарование
Пришлось полежать в психушке месяц на освидетельствовании. Я воспринимаю это как приключение. Охранник, который вел меня в палату, сказал, что соседи у меня уголовники: двое насильников, убийца и наркоман со стажем. Захожу в палату, а там здоровый мужик сидит: «Ты кто по жизни?» Я не растерялся, вспомнил, что в одном фильме герой на этот вопрос ответил «мужик». И я так ответил. «Раз мужик, иди с нами в карты играть».
Здоровяка этого за убийство судили. Он дачи охранял и грабителей поймал, завязалась драка, ну и вот… Наркоману было лет сорок, он с гордостью рассказывал о своих 30 годах стажа, анекдоты травил. А вот насильники были действительно психопатами. Меня здоровяк под охрану взял, но по ночам все равно было страшно. После психушки я некоторое время с ним общался. Хороший мужик. Как-то позвонил и сказал, что уезжает и что ему приятно было со мной познакомиться. Я так понял, его оправдали.
В свое время я не учился, но в доме престарелых окончил вечернюю школу, а потом колледж по специальности «социальный работник». Сейчас получаю высшее образование, защита диплома в следующем году. Работаю в этом же доме престарелых, занимаюсь разными социальными проектами. В этом году отвозили в детдом игрушки, носки и кофточки, которые связали обитатели нашего дома.
С родными не общаюсь, а всем детдомовцам, которые пытаются найти родственников, говорю, что не стоит. Будет только одно разочарование.
«Люблю ворон, мы с ними прошли много помоек»
Юнира, 53 года, Салават:
Когда умерла моя мама, мне было полтора года. Отец сразу бросил нас, а 13-летний брат не мог меня воспитывать. Так я попала в детдом. 14 лет я ждала, когда обо мне вспомнят и заберут. С
snob.ru
Людмила Петрановская о том, как общаться с ребенком из детдома
Людмила Петрановская о том, как общаться с ребенком из детдома
Сегодня воспитанники детских домов учатся в тех же школах, занимаются в тех же кружках, что и домашние дети. Они – обычные дети. Но так было не всегда. Психолог Людмила Петрановская в эксклюзивном интервью для проекта «Дети Mail.Ru» рассказала о главных стереотипах о детях из детских домов и о том, как с ними общаться (если вдруг вы боитесь сказать или сделать «что-то не то»).
Пресс-служба Благотворительного фонда «В ответе за будущее»
Дети из детдома такие же разные, как все остальные
У нас есть фундаментальный стереотип о том, что вообще есть какие-то дети-сироты. И все они обладают некими общими качествами. Но это просто дети, которые остались на данный момент по той или иной причине без попечения родителей.
Общее у них может быть только то, что все они потеряли семью. Разные бывают ситуации. Может быть, эти дети еще воссоединятся с родителями. Например, взрослые находятся в местах лишения свободы, выйдут – и заберут их.
Но все это говорит только об опыте этих детей, не о них самих. Мало ли, что с нами случалось – это же не делает нас одинаковыми. Они такие же разные, как все остальные.
Собирали в одном месте за забором
Особое отношение к детям из детского дома досталось нам в наследство от советской системы таких учреждений. Их суть была в том, чтобы всех детей, у которых что-то пошло в жизни не так, собрать в одном месте, желательно где-то далеко за городом, и окружить его забором.
Там была своя школа, свои врачи. А если куда-то этих детей и вывозили, то только на автобусе на экскурсию, в зоопарк.
В итоге у нас вырастало много поколений людей, для которых эти сироты были виртуальными, можно было ни раз в жизни не увидеть детдомовского ребенка. Если только мельком в зоопарке – вереницу в одинаковых курточках.
Во всем мире это не так, и мы тоже движемся сейчас в сторону нормального, интегративного подхода. Детдомовские дети ходят в обычные школы, детские сады, поликлиники. Они теперь гуляют в обычных дворах, занимаются в тех же кружках и секциях, что и домашние дети.
Ребенок ведет себя так, как подсказывает ему опыт
Чем меньше мы будем выделять детей из детского дома, относиться к ним как-то «по-особенному», тем для них лучше. Однако нужно иметь в виду, что ребенок с таким опытом может, скажем так, меньше доверять миру и взрослым, болезненно реагировать в каких-то ситуациях.
Например, на косой взгляд или недоброе слово он может ответить бурной вспышкой агрессии. Скорее всего, у него в опыте уже могло быть такое, что начиналось со слова, а потом переходило в серьезное насилие. Естественно, он и реагирует на такие ситуации более нервно.
Syda Productions / Фотобанк Лори
Или, например, ребенок из детского дома может не почувствовать ваши личные границы: придет в гости и будет задавать неловкие вопросы, заглядывать в шкафы.
Это вещи, которые ваши дети усваивают незаметно для себя, а у него могут быть (а могут и не быть) пропущены. Представьте, что он вообще первый раз в жизни пришел в гости и не знает, что можно, а что нельзя. В этой ситуации нужно спокойно рассказать ему о правилах вашего дома. Как иностранцу.
Почему они так себя ведут?
Многое из того, что проявляется в поведении приемных детей, может даже наводить нас на мысли, что с ними плохо обращаются. Например, у ребенка, который пережил опыт недоедания или опыт долгой жизни в учреждении, когда все кормление было по расписанию, может довольно долго сохраняться жадность к пище.
Он будет у вас в гостях выгребать все конфеты из вазочки, рассовывая их по карманам и пряча за пазуху. Это не означает, что в приемной семье ему не дают сладкого. Иногда проходит год или два, прежде чем такой вид поведения рассасывается.
Если ребенок рассказывает, что его бьют, это тоже совсем не значит, что это происходит на самом деле (а может, и значит). Дети, которых бьют, к сожалению, часто не рассказывают об этом. Возможно, у ребенка был такой опыт раньше, и для него побои – это признак «настоящего родителя», «бьет – значит любит». И они хвастаются, когда рассказывают об этом.
Как поступать с такими «тревожными сигналами»? Это зависит от того, какие у вас отношения с родителями ребенка. Если отношения хорошие, дружеские, можно просто откровенно поговорить. Может быть, они вам все объяснят, и ваша тревога развеется.
Если в ответ приемные родители, наоборот, напрягаются, начинают увиливать, обманывать, значит, имеет смысл поговорить с кем-то, кто отвечает за этого ребенка. Это может быть школьный социальный педагог, классный руководитель, в крайнем случае – органы опеки (если очень серьезные у вас опасения).
Но вы должны четко понимать, что после этого произойдет. Иногда побили – это не самое страшное в жизни по сравнению с возвращением в детский дом. Может быть, сначала поговорить с кем-то менее уполномоченным, кто как-то по-человечески сумеет разрешить этот вопрос, а не сразу принимать радикальные меры?
Редакция благодарит фонд «В ответе за будущее» за помощь в подготовке материала.
Читайте также: «Государственные» дети: история Кирилла и его мамы.
missis.top
Дружба с ребенком из детдома перестала быть в радость
Девочки, обращаюсь к вам как к коллективному разуму, потому что уже отчаялась.Значит ситуация такова. Я когда-то очень давно нашла в ЖЖ сообщество, которое занимается помощью детям, которые живут в детдомах. Помощью не только материальной (типа «собрать все, что лишнее и хорошее и отвезти»), но и моральной — переписываться с конкретными детьми по почте (обычной и электронной), участвовать насколько возможно в их судьбе. Появилось жгучее чувство — я обязана помогать. Взяла себе двое «подшефных» детишек — девочку и мальчика. С мальчиком отношения как-то сразу же не очень сложились (ему было 16, самый тяжелый возраст для таких детей) — мы несколько раз писали друг другу письма, я высылала подарки на Новый Год и День Рождения, а потом он вдруг пропал. Я звонила в детдом в этот — узнать, что случилось… сказали — он в тюрьме. Письма мои он туда взял с собой, и, вероятно, еще напишет. Этого я тоже очень боюсь, если честно… потому что на конвертах есть адрес, как вы понимаете… но дело сейчас даже не в этом.
С девочкой отношения были очень милые. Мы писали друг другу очень трогательные письма, она присылала мне открытки нарисованные, всякие поделки смешные… Я ей в ответ всякие девчачьи мелочи, которые, как я сама помню, в 14 лет очень хочется иметь — побрякушки недорогие, платочки, какую-то одежду летнюю (сарафанчики, гольфики и т.п.), потом стала просить достаточно дорогие подарки — мобильный телефон, плеер. Плеер на день рождения я ей подарила, мобильный, как тогда рассудила ей дарить не имеет смысла — кто будет класть деньги на телефон? Она, не получив желаемого, пропала. Фактически это выражалось в том, что я ей написала писем пять, наверное, без ответа. Я была готова к такому повороту событий (девушки в сообществе, у которых также были детки сознательного возраста, предупреждали, что такое может быть…), немножко порасстраивалась, потом успокоилась.
Месяца два-три назад мне пришло от нее письмо, в котором она очень извиняется за то, что пропала, признается в любви, вечной дружбе и т.д. Я, конечно же, ответила… началась переписка. Она ничего не просит теперь, но буквально изводит меня своим вниманием. Кто-то из шефов, которые приезжали в этот детский дом, ей подарил мобильный. Деньги на него ей кладут ее родственники, которые, как я понимаю, ее не берут домой. Теперь она мне звонит. Постоянно. Раз по десять за день. Пишет смс в огромных (штук 30 в день) количествах. Ни о чем. Основной вопрос «Как дела» и «Чем занимаешься». Вначале я брала трубку и разговаривала с ней. Подолгу. Она рассказывала про свои новости (их детдом супер-мега-активный, поэтому детей постоянно куда-то вывозят (в том числе, заграницу) — она мне постоянно фотографии присылает с этих поездок, какие-то вырезки из газет…
Но ее стало слишком много. Я понимаю, что ей не хватает общения, что она бедная маленькая девочка (сейчас ей 16), живущая без мамы. Но я знаю, что у нее очень много подруг по переписке и как минимум два шефа (я и еще одна девочка, которую я знаю заочно), т.е. теоретически у нее должно компенсироваться мое невнимание… В последнее время я перестала брать трубку и отвечаю на смс раз в день — одну про все. Я говорила ей тысячу раз про то, что я тяжело работаю, что у меня очень напряженный график и есть почти_муж, за которым надо ухаживать. Это не действует. Совершенно. Я уже не знаю, какими словами объяснять и как вести себя. Не беру трубку — чувствую себя последней сволочью, которая отворачивается от обездоленной девочки, беру — умираю от ощущения потерянного времени и постоянного одного и того же разговора. Я же не могу рассказывать ей про свою семью, а про работу она слушать не хочет. Все, что может быть безличного, уже обсуждено.
Пожалуйста, подскажите, что делать. Я не хочу прекращать общение, но она обижается, пишет мне гневные смс, что, мол, «почему ты не отвечаешь мне?»… и я не знаю, что на это отвечать, потому что уже все слова сказаны.
UPD: Поскольку все советуют мне идти к таким же волонтерам, отвечаю сразу же — все советуют быть очень жесткой, т.е. не отвечать / говорить, что занята / быть строгой. Ограничить свое личное пространство. И учить ребенка, которого некому научить, жизни. И только несколько девочек также терпят и признаются, что им тоже стыдно так себя вести… Я не хочу ассоциироваться у нее с нравоучениями и кнутом, я хочу с пряниками ))
girls-only.org